История дактилоскопии. Уильям Гершель, Генри Фулдс. (часть 3)
В 1858 г. в Калькутте – центре высокогорного индийского района Хугли – начинает свои многолетние наблюдения над узорами гребневой кожи чиновник английской администрации Уильям Гершель. Что натолкнуло Гершеля на эти занятия, так и осталось неизвестным. Впоследствии он сам, не без горечи непризнанного первооткрывателя, утверждал, что пришел к идее подобных изысканий самостоятельно. Думается, сейчас вопрос об источнике его интересов уже не актуален. Еще будучи посвященным в тайны кожных узоров, он заставил своего индийского партнера по административно-коммерческой деятельности Редьяра Конаи удостоверить заключенный контракт отпечатком пальца. Кажется, здесь он просто повторил местную традицию, желая несколько мистифицировать не слишком радивого в делах индийского коммерсанта.
Позже Гершель столкнулся с проблемой идентификации преступников в индийских тюрьмах и оказался вынужденным выплачивать жалование солдатам-индусам. Все они были для него на одно лицо. Тогда он снова прибегнул к отпечаткам пальцев. К тому времени английский исследователь уже имел основания полагать, что узоры на пальцах уникальны для каждого человека и не изменяются с течением жизни. Любопытно, что ни один солдат не попытался стать в очередь за деньгами дважды, и процедура сличения отпечатков пальцев фактически не потребовалась. Свидетельствует ли это об искушенности местного населения в возможностях дактилоскопической идентификации? Вряд ли будет ошибкой считать, что нет! Учитывая все обстоятельства, можно полагать, что солдаты считали процедуру приложения пальцев определенным, освященным свыше ритуалом, своеобразной клятвой, нарушить которую было нельзя. Таким образом, даже узнав о традиции «печатания пальцев» от индийцев или представителей китайской диаспоры, к слова сказать, в Калькутте весьма многочисленной, Гершель испытал лишь внешний толчок. Развитие им идеи дактилоскопической идентификации носило вполне оригинальный характер. 15 августа 1877 г. Гершель обратился к генеральному инспектору тюрем Бенгалии с письмом, содержащим изложение накопленного опыта. Однако наделенный большими полномочиями и безмерно загруженный различными делами инспектор не принял предложения подчиненного всерьез. Правда, ему не откажешь в любезности: подписанный им отказ покровительствовать подобного рода занятиям был облечен в весьма корректную форму. Подавленный ответом, разбитый болезнями, Гершель стал собираться к отъезду из опостылевшей ему Индии. Результаты его исследований остались неизвестными не только широкой аудитории, но даже узкому кругу специалистов. Дактилоскопии еще предстоял мучительный путь борьбы за признание. Судьба оказалась жестокой и к самому пионеру дактилоскопии, ибо…
28 октября 1880 г. авторитетнейший научный журнал «Nature» опубликовал письмо шотландского врача Генри Фулдса, тогда сотрудника Дзукийской хирургической клиники в далеком Токио, о возможности обнаружения неизвестного злоумышленника по оставленным им на месте преступления отпечаткам пальцев. Фулдс не скрывал, что на его интересы в этой области повлияли случайно увиденные им оттиски пальцев на доисторических керамических черепках. Будучи, как врач того времени, еще и естествоиспытателем, он подошел к изучению проблемы всесторонне: пытался проанализировать этнические, наследственные и даже эволюционные аспекты кожных узоров, для чего, в числе прочего, собирал отпечатки лап обезьян. Результаты наблюдений настолько вдохновили Фулдса, что весной 1880 г. он даже отважился написать на родину – самому Чарльзу Дарвину. Престарелый патриарх науки не проявил к гребневой коже никакого интереса, но пообещал передать сообщение своему кузену – Фрэнсису Гальтону, человеку весьма широких интересов.
Можно представить, какие досада и разочарование переполняли Уильяма Гершеля, когда он знакомился с публикацией Фулдса. Ведь тот обобщил опыт всего лишь двухлетних исследований! Статья Гершеля, написанная по горячим следам происшедших событий и отражающая результаты почти двадцатилетних изысканий, появилась в «Nature» месяц спустя. И все же, ни Хершелю, ни Фулдсу не удалось добиться признания за дактилоскопией права на жизнь. Потребовалось вмешательство самого сэра Фрэнсиса Гальтона – пожалуй, самого авторитетного естествоиспытателя того времени, чтобы наука о кожных узорах как идентификационных метках получила возможность полноценно развиваться. Этому способствовало и несколько громких уголовных процессов, успешно проведенных исключительно благодаря применению дактилоскопической экспертизы. Первым среди них должно упомянуть так называемое «дело Франсиски Ройас» (лето 1892 г.), в маленьком аргентинском городке Никохеа: несчастная убила двоих своих детей, считая их препятствием для вступления в брак. Поразительно, но в совершенном преступлении она обвинила не кого-нибудь, а пожилого рабочего Веласкеса, сватавшегося к ней, невзирая на детей! Но «дикой Франсиске» был люб другой… Нет сомнения, что рано или поздно Веласкеса заставили бы признать себя виновным, поскольку в Аргентине главным методом дознания в ту пору было… истязание подозреваемых.
На его счастье дактилоскопическая экспертиза, проведенная по методике Хуана Вучетича прибывшим из Ла-Плата инспектором полиции Альваресом, полностью изобличила злоумышленницу. Потрясенная этим фактом она полностью призналась в совершении преступления. Желающих узнать дополнительные подробности этого жуткого дела отсылаю к содержательной книге Юргена Торвальда «Сто лет криминалистики». Три года спустя суд Британской Индии не решился вынести смертный приговор убийце управляющего чайной плантацией, также изобличенного дактилоскопией, и в качестве компромисса осудил его только за воровство в доме последнего. В 1905 г. Англию потрясло так называемое «дело братьев Страттонов». Впервые в европейской истории отпечаток пальца был признан решающей уликой в деле об убийстве. Не меньшее впечатление на современников произвело и расследование Василия Ивановича Лебедева по так называемому «делу об убийстве в Харламовской аптеке» (СПб., февраль 1912 г.) с первой дактилоскопической экспертизой в России. Только на основании совпадения рисунка отпечатка пальца на разбитом стекле аптечной двери и кожными узорами подозреваемого обвинение в совершении преступления было предъявлено некоему крестьянину Алексееву, а также его знакомому Шунько, служившему в названной аптеке сторожем. Суд присяжных признал обвиняемых виновными и приговорил их к каторжным работам. В столичных газетах тут же появились заметки, мягко говоря, ставящие под сомнение правомочность заключений подобного рода. Однако через несколько дней, уже в пересыльной тюрьме, Алексеев сознался в содеянном преступлении. Его признание получило огласку, и тут же газеты шумно вострубили о триумфе достижений современной криминалистической науки. Следует, однако, согласиться с Львом Георгиевичем Эджубовым, что куда большее значение в становлении дактилоскопии имело создание специализированных бюро, картотеки которых позволили из десятков и даже сотен тысяч зарегистрированных в них лиц безошибочно выделять разыскиваемого человека.
Для увеличения нажмите на картинку.
Использованы материалы из книги Николая Богданова «Тайные коды тела».
